13.08.2013 в 00:38
Пишет энтони лашден:
Она была безобидным монстром, прыгающим с полки на полку в чулане, лакающим варенье из чашечки и трущимся о руку теплой мордой. Она была монстром, не скалящим зубам, не царапающим кожу, она была монстром, укладывающимся на коленях, прячущимся под одеялом, слушающим мою музыку. Она ласкалась о щеку, ложилась на подушку и игралась лапами с украшениями на шее, она была осторожной, она была мягкой, она была нежной.
Она была монстром, и ты говорила, что как только мы устанем, мы выбросим ее на помойку, мы не купим ей ошейник, мы не поставим для нее плошку на кухне. Она была монстром, и ты говорила, что мы справимся; ты обнимала меня за плечи, целовала в щеку и повторяла, словно сама не верила в то, что говоришь: "Мы сможем". Она стала выходить из чулана - в кухню, в ванну, в гостиную, на чердак, она стала бегать по дому: скрип ступенек и шум наверху - она пробралась в спальню и стала спать у ног. Она была монстром; монстром, греющим по вечерам, когда мы спали в разных местах, монстром, урчащим от удовольствия, слыша ссору.
Она была монстром.
Она скребла стены, она сдирала обои, она прокусывала мне руку, она тянула тебя за волосы, она разодрала мне шею, а тебе грудь, она разбила посуду, она сожгла блокноты, она растерзала, разбросала, разрушила все, что было в нашей квартире. Ночью, когда ее длинный хвост волокся по полу, ты плакала, ты плакала и царапала подушку: "Я не могу так больше". И я привязывал ее рядом с собой, я клал ей ладонь в пасть, чтобы ты могла спать, чтобы ты не боялась, что она тронет тебя.
Ты обещала, что не оставишь меня с ней наедине, но вот - ни твоих вещей, ни тебя самой. Она, облезшая и плешивая, ползет к моей кровати и укладывается под мой бок.
И в этом пустом доме, в этой пустой комнате, в этой пустой кровати
меня доедает любовь к тебе,
которая была безобидным
монстром
монстром
монстром
Она была монстром, и ты говорила, что как только мы устанем, мы выбросим ее на помойку, мы не купим ей ошейник, мы не поставим для нее плошку на кухне. Она была монстром, и ты говорила, что мы справимся; ты обнимала меня за плечи, целовала в щеку и повторяла, словно сама не верила в то, что говоришь: "Мы сможем". Она стала выходить из чулана - в кухню, в ванну, в гостиную, на чердак, она стала бегать по дому: скрип ступенек и шум наверху - она пробралась в спальню и стала спать у ног. Она была монстром; монстром, греющим по вечерам, когда мы спали в разных местах, монстром, урчащим от удовольствия, слыша ссору.
Она была монстром.
Она скребла стены, она сдирала обои, она прокусывала мне руку, она тянула тебя за волосы, она разодрала мне шею, а тебе грудь, она разбила посуду, она сожгла блокноты, она растерзала, разбросала, разрушила все, что было в нашей квартире. Ночью, когда ее длинный хвост волокся по полу, ты плакала, ты плакала и царапала подушку: "Я не могу так больше". И я привязывал ее рядом с собой, я клал ей ладонь в пасть, чтобы ты могла спать, чтобы ты не боялась, что она тронет тебя.
Ты обещала, что не оставишь меня с ней наедине, но вот - ни твоих вещей, ни тебя самой. Она, облезшая и плешивая, ползет к моей кровати и укладывается под мой бок.
И в этом пустом доме, в этой пустой комнате, в этой пустой кровати
меня доедает любовь к тебе,
которая была безобидным
монстром
монстром
монстром