Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

08.11.2011 в 18:00

Пишет  Nagral:

Взрыв мозга О_о
Сохраняем картинку на компьютер и смотрим, что получилось О_о

@темы: картинки

---

09.11.2011 в 21:03

Пишет  Slytherin bastard:

очень жизненно

@темы: комиксы

---

16.11.2011 в 12:36

Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  Голландская рулетка:

Седьмое сентября
"Ненавидеть легко. Любовь требует мужества."

Воскресным утром френдлента в ЖЖ поделилась потрясающей историей. Которую мне очень захотелось перенести сюда.
Пишет Бубамара: "Один еврейский дедушка благодаря интернету произвел настоящий фурор, потому что лихо отплясывал возле печей крематория и перед воротами Аушвица (Освенцима). Прямо под знаменитой железной надписью «Работа делает свободным». Бывший узник этого концлагеря Адолек Корман решил таким экстравагантным способом отметить свой 90-й день рождения. Привез в Польшу своих взрослых внуков, показал им места, где умирал и чудом выжил. И сплясал со своими потомками под драйвовую песню Глории Гейнор «I will survive». При этом на его белой майке красовалась надпись «Я выжил!» Дочь Адолека Кормана – австралийская художница Джейн Корман – запечатлела этот танец на видео и выложила ролик на youtube.



Взбеленились все – и антисемиты, и поборники «правильного» изучения Холокоста. Ролик потребовали удалить из Сети под предлогом охраны авторских прав создателей песни, которым, дескать, и в голову бы не пришла столь спорная интерпретация. На некоторое время ролик исчез, но потом опять появился. При внимательном просмотре бросается в глаза, как бережно внуки поддерживают своего дедушку, как они гордятся его силой, смелостью и жизнелюбием. А если вы приглядитесь пристальней, то увидите: Адолек Корман смеется и плачет одновременно..."

Рулетка запускается!




Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

@темы: интересное

---

15.11.2011 в 21:24

Пишет  Squee!:

@темы: гиф

---

23.11.2011 в 07:28

Пишет  delen2:

ГП, Алан

@темы: ГП

---

27.11.2011 в 06:11

Пишет  delen2:

ГП, Дэн
Во вторник Дэниел вместе с коллегами по мюзиклу «Как преуспеть в бизнесе, ничего не делая» приехал на площадь Геральд-сквер в Нью-Йорке, чтобы отрепетировать номер “Brotherhood Of Man”.

@темы: ГП

---

01.12.2011 в 20:43

Пишет  Ultra Kawaii:

@темы: демотиваторы

---

09.12.2011 в 16:10

Пишет  порнушный зубоскал:

выебываясь, всегда следует помнить, что тебя отделяет от инвалидности лишь 5 минут и два прута от арматуры.

@темы: цитаты, лол

---

09.12.2011 в 22:53

Пишет  метилендиоксиметамфетамин:

Сказала сегодня с утра Кате: «Я придумала крутую социальную рекламу. Только она в поддержку наркотиков». Порвала ребёнку шаблон.
Уже вижу эти фотографии. Уставший офисный работник, художник рядом с белый холстом, писатель с кучей комков бумаги, студент с конспектами. И слоган - «Дай наркотикам шанс».

@темы: цитаты, лол

---

10.12.2011 в 12:18

Пишет  Aliana:

Хочу поделиться прекрасным вариантом для субботнего или воскресного завтрака :-) То есть для такого утра, когда у вас есть чуть больше пяти минут на приготовление :-)

Творожные маффины

Творожные маффины.

Ингредиенты:
Творог - 250 грамм
Яйца - 2 штуки
Манка - 2,5 столовые ложки
Сахар - 1,5 столовые ложки (а вообще по вкусу - я не люблю очень сладкие)
Ваниль или ванильный сахар - по вкусу
Соль - маленькая щепотка (для взбивания)

Приготовление:
1. Отделить белки от желтков.
2. Белки с щепоткой соли взбить миксером до острых пиков. Наверное, это можно сделать и руками. Но у меня блендер, поэтому я не проверяла :-)
3. Растереть творог с желтками, манкой, сахаром и ванилью до однородной массы. У меня снова с этим прекрасно справился блендер :-) Чем лучше вы разотрете, тем более нежными и воздушными получатся маффины.
4. Аккуратно соединить белки и твородную массу перемешивая лопаточкой.
5. Разложить в форму для маффинов, заполняя на 2/3.
6 Поставить в разогретую до 180 градусов духовку примерно на 25-30 минут. Т.к. у меня электрическая духовка, то за пять минут до готовности (когда они начинают румяниться) я выключаю духовку и оставляю маффины "доходить" в остывающей духовке.

По желанию в тесто можно добавить ягоды, сухофрукты, орехи, шоколад.
По сути - это рецепт нежной творожной запеканки, поэтому подавать можно со сметаной, а выпекать не обязательно в форме для маффинов - если вы выложите тесто в любую другую форму, то у вас получится тоже очень вкусный, но уже не порционный завтрак :-)

С такого количества продуктов получается пять маффинов. Для запеканки количество ингредиентов стоит удвоить :-)

@темы: готовка, сладкое

---

10.12.2011 в 17:57

Пишет  PsychologistN:

Делюсь прекрасным
Потрясающий рассказ великого мастера фентези Рэя Бредбери. Весьма рекомендую к прочтению.

Рэй Бредбери
Человек в рубашке с тестами Роршаха
The Man in the Rorschach Shirt
1966

Брокау...
Что за великолепная фамилия!
Лает, рычит, тявкает, во всеуслышанье объявляет: Иммануэль Брокау!
Великому психиатру, смело ходившему по волнам житейского моря и не соскользнувшему в них ни разу, подходит как раз такое имя.
Мелко смелите учебник по психоанализу, бросьте в воздух горсть получившегося порошка, и все студенты чихнут:
- Брокау!
Что же такое с ним произошло?
А просто однажды, как в виртуозно выполненном цирковом трюке, он пропал без следа.
Погас свет, освещавший творимые им чудеса, и в наступившем полумраке сжатые пружины угрожали распрямиться. Психотические кролики грозили оказаться в пустых до этого цилиндрах. Дым выстрелов втягивался назад в дула. Все замерли в ожидании.
Десять лет - но от него ни малейшего звука. Дальше - тоже ни звука.
Будто с криком и хохотом бросился в пучину Атлантики. Только зачем? На поиски Моби Дика? Чтобы, найдя там эту огромную тварь, подвергнуть ее психоанализу и выяснить, что имела она против Безумного Ахава? [Персонаж романа американского писателя Г. Мелвилла (1819 - 1891) "Моби Дик, или Белый кит".
Кто знает?
В последний раз, когда я его видел, он бежал в сумерках к самолету, а далеко позади него на темнеющем аэродроме слышались голоса его жены и шестерых шпицев.
- Прощайте навсегда!
Этот радостный крик прозвучал шуткой. Но на другой день я увидел, как срывают с дверей приемной золотые листья его имени, как выносят в дождь и отправляют на какой-то аукцион на Третьей авеню его огромные, похожие на толстых женщин кушетки.
Итак, этот гигант, в котором были уложены слоями в неописуемый армянский десерт Ганди, Моисей, Христос, Будда и Фрейд, провалился сквозь дыру в облаках. Для того, чтобы умереть? Или жить в безвестности?
Прошло десять лет после того, как он исчез, когда я ехал однажды на автобусе мимо красивейших ньюпортских пляжей, в Калифорнии.
Автобус остановился. В него вскочил и, как манну небесную, ссыпал звенящую мелочь в кассовый ящик человек лет семидесяти. Я посмотрел на него со своего места у задней двери и от изумления открыл рот: да ведь это, клянусь всеми святыми, Брокау!
И в самом деле, это был он. Высился, как явившийся народу бог, бородатый, благожелательный, величественный, или как епископ, всепонимающий, веселый, снисходительный, всепрощающий, возвещающий истину, наставляющий на путь истинный - отныне и навсегда...
Имманузль Брокау.
Но не в обычном темном костюме, нет.
Словно служитель некоей гордой новой церкви, он был облачен в светлые шорты, в мексиканские сандалии из черной кожи, в бейсбольную шапочку лос-анджелесской команды "Доджеров", французские темные очки и...
Рубашку! О боже, какая это была рубашка!
Буйство линий и красок, сочные вьющиеся растения и будто живые мухоловки, настоящий шедевр поп- и оп-искусства с беспрерывно меняющимся рисунком, и повсюду рассыпаны, как цветы, мифологические звери и символы!
И эта рубашка с открытым воротом, которой, казалось, не было конца, хлопала на ветру, как тысяча флагов в шествии объединенных, хотя и страдающих неврозами наций.
Доктор Брокау надвинул бейсбольную шапочку на лоб, снял темные очки и, окинув взглядом полупустой автобус, медленно двинулся по проходу. То и дело он останавливался, поворачивался в одну сторону или в другую и каждый раз что-то говорил вполголоса - то какому-нибудь мужчине, то женщине, то ребенку.
Я уже собирался его окликнуть, когда услыхал, как он говорит:
- Ну, что ты на моей рубашке видишь?
Мальчика, к которому обратился доктор, рубашка ошеломила, как цирковая афиша - он растерянно моргал.
- Лошадей! - вырвалось наконец у него. - Танцующих лошадей!
- Молодец! - Доктор заулыбался, хлопнул его по плечу и пошел по проходу дальше. - А вы, сэр?
Молодой человек, захваченный врасплох неожиданностью вопроса, ответил этому пришельцу с какой-то летней планеты:
- Я? Облака, разумеется.
- Кучевые или дождевые?
- М-м... не грозовые, во всяком случае. Барашки-облака, как руно.
- Хорошо!
Психиатр сделал еще шаг или два.
- А вы, мадемуазель?
- Серферов! - И юная девушка вгляделась еще пристальней. - Вот волны, высокие-высокие. А это доски для серфинга. Как здорово!
И так продолжалось дальше, и каждому шагу великого человека сопутствовал смех, и смех этот становился все заразительней и превратился наконец в рев общего веселья. Первые ответы слышало уже не меньше дюжины пассажиров, и игра захватила всех. Например, эта женщина увидела на рубашке небоскребы! Доктор посмоттрел на нее хмуро и недоверчиво, доктор моргнул. А вон тот мужчина увидал кроссворды. Доктор пожал ему руку. Этот ребенок увидел зебр в африканской саванне, но не настоящих, будто мираж. Доктор шлепнул по зебрам, и они запрыгали, как живые! А вон та старая женщина увидела полупрозрачных Адамов и туманных Ев, изгоняемых из едва различимых райских кущ. Доктор присел с ней рядом, они зашептались яростным шепотом, а потом он вскочил и двинулся дальше. Старая женщина видела изгнание из рая? Зато эта, молодая, видит, как Адама и Еву приглашают туда вернуться!
Собаки, молнии, кошки, автомобили, грибовидные облака, тигровые лилии-людоеды!
С каждым новым ответом взрывы смеха становились все громче, и наконец оказалось, что хохочут все пассажиры. Этот замечательный старик был чудом природы, удивительным явлением, необузданной волей Господа, соединившей нас, разделенных, воедино.
Эскалаторы! Экскаваторы! Будильники! Светопреставления!
Когда он вскакивал в наш автобус, нам, пассажирам, друг до друга не было никакого дела. Но теперь будто невиданный снегопад засыпал нас и стал темой всех наших разговоров, или как будто авария в электросети, оставив без света два миллиона квартир, свела всех нас вместе, и теперь мы добрососедски болтали, пересмеивались, хохотали и чувствовали, как слезы от этого хохота очищают не только наши щеки, но и души.
Каждый новый ответ казался смешнее предыдущего, и под невыносимой пыткой смеха никто из нас не стенал громче, чем этот высоченный врач-кудесник, врач, просивший, получавший и распутывавший на месте все колтуны нашей психики. Киты. Водоросли. Зеленые луга. Затерянные города. Невиданной красоты женщина. Он останавливался. Поворачивался. Садился. Вставал. Рубашка неистовствующих цветов и образов раздувалась, как парус, и вот наконец, высясь уже надо мной, он спросил:
- А что видите вы, сэр?
- Доктора Брокау, конечно!
Его смех оборвался, словно в старика выстрелили. Он сдернул с носа темные очки, снова водрузил их на нос и схватил меня за плечи, будто хотел поставить в фокус.
- Это вы, Саймон Уинслос?!
- Я, конечно! - и я рассмеялся. - Боже мой, а я-то думал, что вы уже много лет как умерли! Что вы тогда затеяли?
- Затеял? - Он крепко-крепко сжал и потряс обе мои руки, а потом, играючи, легко побарабанил кулаками по моим плечам и щекам. И, глядя сверху на акры ниспадающей с его плеч рубашки, взорвался громким, исполненым снисхождения к себе смехом. - Что затеял? Ушел на покой. Собрался. В одну ночь улетел за три тысячи миль от места, где вы в последний раз меня видели... - Дыхание его, пахнувшее мятными лепешками, согревало мне лицо. - И теперь, здесь, больше известен как - послушайте! - "человек в рубашке с тестами Роршаха".
- В какой, какой рубашке? - воскликнул я.
- В рубашке с тестами Роршаха.
Легко, как воздушный шарик, он опустился на сиденье рядом со мной.
Я сидел, ошеломленный, утратив дар речи.
Мы ехали вдоль берега синего моря под ослепительным летним небом.
Доктор смотрел вперед и словно читал мои мысли в огромных голубых письменах, начертанных среди облаков.
- Почему, спрашиваете вы, почему? Как сейчас вижу ваше лицо, такое изумленное, на аэродроме много лет назад - в День Моего Отъезда Навсегда. Моему самолету следовало называться "Счастливым Титаником" - на нем я навсегда канул в небо, где никто не оставляет следов. И однако вот он я, перед вами, настоящий, во плоти - ведь так? Не пьяный, не полоумный, не разрушенный скукой безделья или возрастом. Как, каким образом, почему?
- Да, - сказал я, - в самом деле, почему вы ушли на покой, когда все было так удачно? Профессиональный престиж, репутация, деньги. Не было и намека на какой-нибудь...
- ...скандал? Ни малейшего! Так почему, хотите вы знать? Да потому, что этому старому верблюду сломали не один, а целых два горба, и каждый из горбов сломала соломинка. Их было всего две, этих удивительнейших соломинок. Горб номер один...
Он умолк. Глянул на меня искоса из-под темных очков.
- Как в исповедальне, - заверил его я. - Никому ни слова.
- Как в исповедальне... Хорошо. Благодарю вас.
Автобус ехал, и его мотор негромко гудел.
И, как это гудение, голос доктора звучал то тише, то громче.
- Вы ведь знаете про мою фотографическую память? Благословенную, проклятую, всезапечатлевающую? Все, что говорил, видел, делал, трогал, слышал, я могу мгновенно в ней оживить - даже через сорок, пятьдесят, шестьдесят лет. Все, все здесь.
Он мягко провел по вискам пальцами обеих рук.
- Сотни историй болезни, проходивших через двери моей приемной изо дня в день, из года в год. И ни разу не обращался я к записям, которые делал во время приема. Я довольно рано обнаружил, что в любой момент могу прокрутить любую из них у себя в голове. На всякий случай, конечно, все беседы с больными записывались также и на магнитофон, но потом я этих записей никогда не прослушивал. Вот вам арена, на которой развернулись последующие ужасные события. А именно: однажды, на шестидесятом году моей жизни, очередная пациентка произнесла неразборчиво какое-то слово. Я попросил ее повторить его. Почему? Да потому, что вдруг почувствовал, как в моих полукружных каналах что-то шевельнулось - будто где-то глубоко-глубоко открылись какие-то клапаны и впустили свежий прохладный воздух. "Веру", - сказала она. "Но ведь, по-моему, сперва вы сказали "зверя"?" - "Да нет же, доктор, "веру"!" Одно слово. Один камешек покатился вниз. А за ним - лавина. Ибо я перед этим вполне отчетливо слышал, как она заявила: "Он будил во мне зверя", а это может быть связано с сексуальностью, не так ли? На самом же деле она, оказывается, произнесла: "Он будил во мне веру" - а это, вы наверняка согласитесь, уже совсем другая, куда более спокойная история. В ту ночь я не мог заснуть. Курил, смотрел из окон на улицу. В голове, в ушах была какая-то странная ясность, будто я только что избавился от простуды тридцатилетней давности. Я сомневался в себе, в своем прошлом, в своем рассудке, и когда в три часа этой безжалостной ночи прикатил на машине к себе в приемную, мои худшие опасения оправдались: беседы с сотнями больных в том виде, в каком я их запомнил, не совпадали с их текстом, записанным на пленку или отпечатанным на пишущей машинке моей секретаршей!
- Вы хотите сказать...
- Я хочу сказать, что когда я слышал "зверя", на самом деле говорилось "веру". "Немой" был на самом деле "зимой". "Бык" был "штык", и наоборот. Говорили "пастель", а я слышал "постель". "Спать" было "стлать". "Класть" было "красть". "Лапы" на самом деле были "шляпы". "Круп" был всего лишь "груб". "Сатана" был всего-навсего "сутана". "Секс" был "тэк-с", или "бокс", или - бог свидетель - "контекст"! "Да" - "туда". "Нет" - "лет". "Печь" - "течь". "Длинный" - "тминный". "Кожа" - "рожа". Какое слово ни возьми, я их все слышал неправильно. Десять миллионов дюжин нерасслышанных слов! Я в панике листал свои записи! О превеликий боже! Столько лет, и столько людей! "Святой Моисей, Брокау, - бил я себя в грудь, - так давно ты сошел с Горы, и все эти годы слово Господа было как блоха в твоем ухе! И вот теперь, на исходе дня, ты, мудрый и старый, надумал вновь обратиться к своим каменным скрижалям, на которых писала молния - и увидел, что твои законы и заветы совсем не те!" В эту ночь Моисей покинул свой храм. Я бежал во тьме, разматывая клубок своего отчаянья. Приехал поездом в Фар-Рокауэй - может быть, потому, что это название звучит так жалостно. Побрел вдоль мятущихся волн, равных по силе только мятущимся чувствам в моей груди. "Как, - рвалось из меня, - как мог ты, даже об этом не подозревая, прожить жизнь полуглухим? И узнать об этом только сейчас, когда, по какой-то счастливой случайности, эта способность к тебе вернулась - ну как, скажи, как?!" Но ответом мне был только подобный грому удар волны о песок. Вот и все о соломинке номер один, сломавшей горб номер один этому странному верблюду в образе человеческом.
Наступило молчание.
Мы ехали, автобус покачивался. Он катился по прибрежной золотистой дороге сквозь ласковый ветерок.
- А соломинка номер два? - тихо спросил я наконец.
Доктор Брокау сдвинул на лоб свои французские темные очки, и солнце, в них преломившись, покрыло стены автобусной пещеры блестками рыбьей чешуи. Мы смотрели, не отрываясь, на плавающие радужные узоры, он - сперва безразлично и лишь потом с улыбкой легкой заинтересованности.
- Зрение. Видение. Фактура. Деталь. Разве это не удивительно? Не ужасно - в том смысле, что за этими словами стоит нечто истинно ужасное? Что такое зрение, видение, прозрение? Действительно ли хотим мы все видеть?
- Конечно, хотим! - воскликнул я.
- Бездумный ответ юнца. Нет, дорогой мой мальчик, не хотим. В двадцать - да, тогда нам кажется, что мы хотим все видеть, все знать, всем быть. Когда-то так казалось и мне. Но глаза у меня были с детства слабые, я полжизни провел у окулистов - подбирал стекла. И вот занялась заря контактной линзы, и я решил: обзаведусь этим прозрачным чудом со слезинку величиной, этими невидимыми дисками! Совпадение? Или действовали какие-то скрытые психосоматические связи? Так или иначе, но контактные линзы появились у меня в ту же самую неделю, когда исправился мой слух! Возможно, сработала взаимозависимость духа и тела, но не толкайте меня к поспешным выводам. Знаю одно: малюсенькие кристально чистые контактные линзы для меня выточили, я вставил их в свои слабые младенчески-голубые глаза, и - voila! [Здесь: "Вот вам, пожалуйста!" (фр.)] Так вот, оказывается, каков мир! Вот каковы люди! И, помоги нам Господи, каковы грязь и бесчисленные поры на человеческой коже. Саймон, - сказал он с тихой скорбью, закрыв на мгновенье глаза за темными стеклами, - задумывались ли вы, знали ли вы, что люди - это прежде всего поры?
Он умолк, чтобы дать мне время осознать смысл сказанного.
Я задумался.
- Поры? - произнес я наконец.
- Да, поры! Но кто об этом думает? Кто потрудится взглянуть? Однако я, моим вновь обретенным зрением, увидел! Тысячу, миллион, десять миллиардов - пор. Больших, маленьких, бледных, темно-красных. Каждую и на каждом. Люди на улицах, люди в автобусах, в театрах, в телефонных будках - одни поры и почти ничего другого. Крошечные на маленьких женщинах. Огромные на больших мужчинах. Или наоборот. Столь же многочисленные, как пылинки в тлетворной пыли, которая в предвечерние часы скользит, клубясь, по солнечному лучу в нефе церкви. Поры... Завороженный ими, я начисто позабыл обо всем остальном. Я таращился не на глаза, губы или уши прекрасных дам, а на кожу их лиц. Не на то ли следует смотреть мужчине, как внутри этой нежной плоти, похожей на подушечки для булавок, поворачиваются шарниры скелета? Разумеется! Так нет же, я видел только терки и кухонные сита женской кожи. Красота преобразилась в Гротеск. Переводя взгляд, я словно переводил в своем треклятом черепе объектив двухсотдюймового паломарского телескопа. Куда бы я ни повернулся, я повсюду видел изрытую метеоритами Луну в наводящем ужас сверхкрупном плане! А сам я? О боже, бритье по утрам превратилось для меня в утонченную пытку! Я не мог оторвать глаз от своего утраченного лица, испещренного, словно поле битвы, воронками от снарядов. "Проклятье, Иммануэль Брокау, - стенал я, будто ветер на крыше, - ведь ты Большой Каньон в полуденный час, апельсин с миллиардом бугорков и впадин, гранат, с которого сняли кожуру!" В общем, контактные линзы сделали меня пятнадцатилетним. То есть болезненно чувствительным, непрерывно терзающим себя клубком сомнений, страха и абсолютного несовершенства. Ко мне вернулся и начал меня преследовать прыщавый и неуклюжий призрак худшего в жизни возраста. Теперь я валялся по ночам бессонной развалиной. "Имей ко мне жалость, второе отрочество!" - причитал я. Как мог я жить таким слепым так много лет? Да, слепым, и знал это, и всегда утверждал, что это не важно. Двигался по свету на ощупь, страстный миопик, не видя из-за близорукости ни ям, ни трещин, ни бугров ни на других, ни на самом себе. А теперь, прямо на улице, меня переехала реальность. И эта реальность была поры. Я закрыл глаза и погрузился в сон на несколько дней. А потом сел в постели и, широко открыв глаза, объявил: "Реальность еще не все! Я отвергаю поры. Объявляю их вне закона. На их место я ставлю истины, которые мы постигаем интуитивно или сами создаем для себя, чтобы ими жить". Ради них я пожертвовал глазами. Отдал контактные линзы садисту-племяннику, которого в жизни больше всего радовали свалки, прыщавые люди и волосатые твари. Снова нацепил свои старые, не дающие полной коррекции очки. И опять оказался в мире нежных туманов. Видел достаточно, но не больше, чем мне нужно. Видел, как прежде, людей-призраков, которых снова можно было любить. По утрам на меня опять глядел из стакана такой я, с которым я мог лечь в одну постель, которым мог гордиться и который мог быть моим приятелем. Я начал смеяться, день ото дня все счастливее. Сперва тихо. Потом во весь голос. До чего же, Саймон, забавная штука жизнь! Из суетности мы покупаем линзы, которые видят все - и все теряем! А отказавшись от какой-то частицы так называемой мудрости, реальности, истины, мы получаем взамен жизнь во всей ее полноте! Все ли знают это? Писатели - знают! В романах, рожденных интуицией, правды больше, чем во всех когда-либо написанных репортажах! Однако совесть мою раскололи две глубокие трещины, и мне о них поневоле пришлось задуматься. Мои глаза. Мои уши. "Святая корова, - сказал я себе, - тысячи больных побывали в моей приемной, скрипели моими кушетками, ждали эха в моей дельфийской пещере, и подумать только, какая нелепость: я никого из них не видел ясно, и так же плохо их слышал! Какой была на самом деле мисс Харботл? А старый Динсмюир? Какого цвета, вида, величины была мисс Граймс? Действительно ли мисс Скрэпуайт, возникшая вдруг возле моего бюро, видом и речью была как египетская мумия?" Об этом мне оставалось только гадать. Две тысячи дней густого тумана скрывали от меня моих потерявшихся детей, которые для меня были всего лишь голосами - зовущими, слабеющими, замолкающими. О боже, так я, оказывается, ходил по базарам и не знал, что ношу на спине плакат "СЛЕПОЙ И ГЛУХОЙ", и люди подбегали, швыряли монеты в шляпу, которая была у меня в руках, и отбегали исцеленными! Да, исцеленными! Ну разве не удивительно это, разве не странно? Исцеленными старым калекой без руки и без ноги. Как же так? Каким образом, не слыша их, я каждый раз говорил именно то, что было нужно? Какие на самом деле были эти люди? Мне никогда этого не узнать. И еще я подумал: в городе сотня известных психиатров, которые прекрасно видят и слышат. Но их пациенты бросаются в море во время шторма, или ночью прыгают в парках с детских горок, или связывают женщин и раскуривают над ними сигары. И пришлось признать неоспоримый факт: моя профессиональная деятельность была успешной. "Но ведь безногие не водят безногих, - закричал мой разум, - слепые и хромые не исцеляют хромых и слепых!" Однако издалека, с галерки моей души, какой-то голос с безмерной иронией мне ответил: "Чушь и бред! Ты, Иммануэль Брокау, гений из фаянса - треснувший, но блестящий! Твои задраенные глаза видят, твои заткнутые уши слышат! Твой расщепленный разум исцеляет на некоем подсознательном уровне! Браво!" Но нет, я не мог жить со своими совершенными несовершенствами. Не мог понять или принять это нахальное и таинственное нечто, которое сквозь преграды и завесы играло со всем миром в доктора Айболита и исцеляло зверей. У меня было несколько возможностей. Не вставить ли опять контактные линзы? Не купить ли слуховой аппарат? Ну, а потом? Обнаружить, что я утратил связь со своим скрытым и лучшим разумом, великолепно приспособившимся и привыкшим за тридцать лет к моему плохому зрению и моему никудышному слуху? Или остаться слепым и глухим и работать, как прежде? Это, думал я, было бы возмутительным обманом, хотя репутация у меня оставалась бы белоснежной и свежевыглаженной, будто только что из прачечной. И я ушел на покой. Упаковал чемоданы, бежал в золотое забвение и позволил себе закупорить мои ужасные и удивительные уши...
Мы ехали вдоль берега, был жаркий послеполуденный час. Временами на солнце наплывали небольшие облака. На пляжах и на людях, рассыпанных по песку под разноцветными зонтиками, туманились тени.
Я откашлялся.
- Скажите, доктор, неужели вы не будете больше практиковать?
- А я и теперь практикую.
- Но ведь вы только что сказали...
- Практикую неофициально, без приемной и без гонорара - с этим все кончено, - и доктор негромко рассмеялся. - Но все равно загадка не дает мне покоя. Как удавалось мне исцелять всех наложением рук, когда руки у меня были по локоть обрублены? Но те же руки работают и сейчас.
- Каким образом?
- А моя рубашка. Вы же видели. И слышали.
- Когда вы шли по проходу?
- Совершенно верно. Цвета. Рисунки. Тот мужчина видит одно, эта девочка - другое, тот мальчик - третье. Зебры, козы, молнии, египетские амулеты. "Что это, а что это, а что то?" - спрашиваю я. И они отвечают, отвечают, отвечают. Человек в рубашке с тестами Роршаха. Дома у меня дюжина таких рубашек. Всех цветов и узоров. Одну, перед тем как умереть, расписал для меня Джексон Поллак. Каждую я ношу день, а если получается хорошо, если ответы четкие, быстрые, искренние, содержательные, то и неделю. Потом сбрасываю старую и надеваю новую. Десять миллиардов взглядов, десять миллиардов ответов ошеломленных людей. Вы хотите знать, не продам ли я эти рубашки вашему психоаналитику, приехавшему сюда отдохнуть? Или вам - чтобы тестировать друзей, шокировать соседей, щекотать нервы жене? О нет, ни в коем случае. Это мое собственное, личное и дорогое моему сердцу развлечение. Разделять его со мной не должен никто. Я и мои рубашки, солнце, автобус и тысяча дней впереди. Пляж ждет. А на нем - мои дети, люди! Так и брожу я по берегам этого летнего мира. Здесь нет зимы - правда, удивительно? - и даже, кажется, нет зимы тревоги нашей, а смерть - всего лишь слух где-то там, за дюнами. Я хожу где и когда мне заблагорассудится, набредаю на людей, и ветер хлопает моей замечательной полотняной рубашкой, надувает ее, как парус, и тянет то на север, то на юг, то на юго-запад, и я вижу, как таращатся, бегают, косятся, щурятся, изумляются человеческие глаза. И когда кто-нибудь что-нибудь говорит о моем исчерченном чернилами хлопчатобумажном флаге, я замедляю шаг. Завожу разговор. Иду некоторое время рядом. Мы вместе вглядываемся в огромный кристалл моря. В то же время я вглядываюсь искоса, украдкой, в душу собеседника. Иногда мы гуляем вместе часами, и тогда в нашем затянувшемся сеансе участвует также и погода. Обычно одного такого дня вполне достаточно, и я, ничего с него не взяв, отпускаю здоровым ни о чем не подозревавшего пациента, не знающего даже, с кем он гулял. Он уходит по сумеречному берегу к вечеру более светлому и прекрасному. А слепоглухой человек машет ему вслед, желая счастливого плаванья, и, довольный результатом, спешит домой, чтобы скорее сесть за радостный ужин. Или иногда я встречу на пляже какого-нибудь сонного человека, у которого бед столько, что их, извлекая наружу, не уморишь в ярком свете только одного дня. Тогда, будто по воле случая, мы снова набредаем друг на друга неделей позже и вместе идем вдоль полосы прибоя, и с нами наша передвижная исповедальня, которая существовала всегда. Ибо задолго до священников, до горячих шептаний и раскаяний, гуляли, разговаривали, слушали и в разговорах излечивали друг друга от обид и отчаяний друзья. Добрые друзья все время обмениваются огорчениями, передают друг другу свои душевные опухоли и таким путем избавляются от них. На лужайках и в душах копится мусор. В пестрой рубашке и с палкой для мусора с гвоздем на конце я каждый день на рассвете отправляюсь... наводить чистоту на пляжах. Так много, о, так много тел лежит там на солнце. Так много душ, затерявшихся во мраке. Я иду среди них... стараясь не споткнуться.
Ветер дул в окно автобуса, прохладный и свежий, и по разрисованной рубашке задумавшегося старика, как по морю, пробегала легкая зыбь.
Автобус остановился.
Доктор Брокау увидел вдруг, что ему надо выходить, и вскочил на ноги:
- Подождите!
Все в автобусе повернулись к нему, словно зрители, ожидающие увидеть на сцене выход премьера. Все улыбались.
Доктор потряс мне руку и побежал к передней двери. Около нее, изумленный своей забывчивостью, обернулся, поднял темные очки и, прищурившись, посмотрел на меня слабыми младенчески-голубыми глазами.
- Вы... - начал он.
Я уже был для него туманом, пуантилистской грезой где-то за пределами зримого.
- Вы... - воззвал он в чудесное облако бытия, обступавшее его плотно и жарко, - не сказали мне, что видите вы. Так что же, ч_т_о?!
Он выпрямился во весь свой высокий рост, показывая эту невероятную, вздувавшуюся на ветру рубашку с тестами Роршаха, на которой беспрерывно менялись цвета и линии.
Я посмотрел. Я моргнул. Я ответил.
- Рассвет! - крикнул я.
От этого мягкого дружеского удара у доктора подкосились ноги.
- Вы уверены, что не закат? - крикнул он, приставляя ладонь к уху.
Я посмотрел снова и улыбнулся. Я надеялся, что он увидит мою улыбку - в тысяче миль от него, хоть и в том же автобусе.
- Да! - прокричал я. - Рассвет. Прекрасный рассвет.
Чтобы переварить это, он зажмурился. Большие руки прошлись по краю его ласкаемой ветром рубашки. Он кивнул. Потом открыл светлые глаза, махнул мне рукой и шагнул в мир.
Автобус тронулся. Я посмотрел назад.
И увидел, как доктор Брокау идет через пляж, где лежит в жарком солнечном свете тысяча купальщиков - статистическая выборка для опроса общественного мнения.
Казалось, что он идет, легко ступая, по волнам людского моря.
И все то время, что я мог его видеть, он шел по ним в ореоле славы.

Буду очень рада услышать ваши мнения и комментарии по поводу этого рассказа.

@темы: рассказы

---

10.12.2011 в 22:21

Пишет  Слэшных Дел Мастер:

Партия гарепотера тоже против фальсификации

10.12.2011 в 22:13

Пишет  Тупак Юпанки:

Не удержалась от запоста

@темы: картинки

---

10.12.2011 в 21:39

Пишет  Фейря:

@темы: гиф

---

11.12.2011 в 02:15

Пишет  GerVOlg:

интересно!

11.12.2011 в 02:07

Пишет  RianoneL:

02.12.2011 в 03:02

Пишет  ебипетский бох ебипетских ебиптян:

25 многозначащих иностранных слов, которых нет в русском языке
В русском языке, согласно статистике, более полумиллиона слов, однако в обычной жизни человек использует около 2000-4000 слов. Так что, можно со всей ответственностью утверждать, что мы, несмотря на развитие технологий, все же очень зависимы от произносимого вслух.

侘寂 (Wabi-Sabi) (японский) - возможность увидеть нечто прекрасное в несовершенстве. Например, в трещине на Царе-Колоколе, или в отсутствии рук и головы у статуи Ники Самофракийской.
Rwhe (язык тсонга, разновидность банту, Южная Африка) - упасть пьяным и голым на полу и заснуть.
Tartle (шотландский) - паническое состояние, когда вы должны познакомить с кем-то человека, а имя его вспомнить не можете.
Fond de l’air (французский) - дословно переводится, как "дно воздуха". Вообще же, выражение означает следующее: на улице лето и светит солнце, и вроде бы нужно одеться легко, но на самом деле - очень холодно.
Lagom (шведский) - не слишком много, не слишком мало — в самый раз.
Myötähäpeä (финский) - чувство стыда, за поступок, совершённый не вами.
Iktsuarpok (язык инуитов) - человек, который в ожидании прихода другого человека, ведёт себя нервозно, например, постоянно подходит к окну, двери, проверяя не идёт ли ожидаемый.
Yuputka (язык ульва, индейцев Гондураса и Никарагуа) - ощущение, когда идешь по лесу, и тебе кажется, что к твоей коже кто-то прикасается. Например, призраки.
Cafune (бразильский португальский) - нежно проводить пальцами по волосам того, кого ты любишь.
Desenrascanco (португальский) - возможность выпутаться из затруднений,

❀ ❀ ❀

не имея для этого ни продуманного решения, ни вообще каких-либо возможностей. Приблизительный аналог - "родиться в рубашке".
バックシャン (bakku-shan)(японский) - ситуация, когда со спины девушка кажется привлекательной, но при виде её лица впечатление портится.
Ilunga (южно-африканское Конго) - человек, который может забыть и простить в первый раз, снисходительно отнестись во второй, но на третий раз, о снисходительности можно забыть.
Mamihlapinatapai (яганский, язык кочевых племен Огненной Земли) - невербальное взаимопонимание, когда люди обмениваются взглядом и осознают, что оба хотят одного и того же.
Oka (язык ндонга, Нигерия) - затрудненное мочеиспускание, вызванное тем, что человек объелся лягушек, прежде, чем начался сезон дождей.
Kaelling (датский) - громко кричащие в общественных местах на своих детей женщины.
Kummerspeck (немецкий) - дословно переводится, как "бекон горя". Обозначает действие, когда человек начинает неумеренно есть все подряд, чтобы заглушить свою депрессию.
Glaswen (уэльский) - неискренняя улыбка..
Koyaanisqatsi (язык индейцев Хопи, США) - "природа, потерявшая баланс и утратившая гармонию" или "стиль жизни, настолько сумасшедший, что это это противоречит самой природе". Наилучшее описание жизни современного человека в мегаполисе.
Tingo (паскуальский, Океания) - брать взаймы у человека деньги или вещи, пока у того ничего не останется.
Sgiomlaireachd (гэльский шотландский) - раздражение, которое вызывают люди, отвлекающие человека от процесса питания.
Nakakahinayang (тагальский, Филлипины) - чувство сожаления, которое испытывает индивид от того, что не смог воспользоваться ситуацией, или предоставленными возможностями, потому что побоялся рискнуть.
L’esprit d’escalier (французский) - чувство, после разговора, когда человек мог сказать многое, а вспомнил или хорошо сформулировал только сейчас.
חוצפה (chucpe) (иврит) - шокирующее, циничное и наглое поведение, которое формально неоспоримо.
Backpfeifengesicht (немецкий) - лицо, которому необходимо дать пощёчину.
눈치 (Nunchi) (корейский) - искусство быть не Backpfeifengesicht, а человеком тактичным и вежливым, который с уважением выслушает своего собеседника.

@темы: что-то умное, интересное

---

11.12.2011 в 12:31

Пишет  ЭгоистЪ.:

XDDDDDDDDDDDDDDD

11.12.2011 в 02:47

Пишет  возможно, это я:

11.12.2011 в 02:10

Пишет [J]Dr. Kondraki[/J]:

11.12.2011 в 02:08

Пишет  Тебя нет:

Лили не могла не

11.12.2011 в 00:32

Пишет  Гест:

репост репостович

10.12.2011 в 00:21

Пишет  Tender:

У меня температура, мне можно.
"Ремус! Алло, Ремус! Приезжай, нас повязали!"

@темы: ГП, картинки

---

11.12.2011 в 20:54

Пишет  Slytherin bastard:

детка скинула

нувыпоняли, да

@темы: гиф

---

11.12.2011 в 16:58

Пишет  порнушный зубоскал:

воспоминания. они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься.

@темы: пафос, цитаты

---

12.12.2011 в 10:08

Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  Мария Карела:

Shimeji (маленький друг) - это разновидность screenmate (экранный питомец), существо, живущее на вашем рабочем столе. Что оно будет делать - зависит от того, какие возможности заложил в него автор. Шимеджи умеют гулять по рабочему столу, спать, есть, карабкаться наверх, падать, создавать своих двойников, купаться в ванной, собирать цветочки и многое другое.
Шимеджи можно таскать мышкой, кидать за пределы экрана.
Одновременно можно запустить много шимеджи, только учтите, что при запуске большего количества шимеджи компьютер может начать притормаживать.
Первый шимеджи появился в версии Windows 3.1 - Neko.

Заведённые на рабочем столе шимеджи размножаются как грибы после дождя, трудно выбрать самого любимого, а ведь в сети их так много!

Мои любимцы.






Здесь можно скачать программку для создания своего собственного shimeji. Создать своего шимеджи не сложно, если вы можете нарисовать около 46 фреймов.

Для того, чтоб завести себе shimeji, нужно сделать следующее:

Сначала скачайте программу Java, если она у вас не стоит, потом скачивайте и запускайте shimeji.
Самых разнообразных shimeji можно найти здесь:
Сообщество shimeji на deviantart.com/
Выбираем понравившегося шимеджи, переходим на его страницу (например, я выбрала Гаару). Справа есть кнопка Download File. Кликаем, сохраняем, распаковываем архив и запускаем.

И вот здесь отличная подборка с прямыми ссылками на закачку.

FAQ по вероятным проблемам.
В: У меня пишет что архив поврежден. Архив не открывается.
О: Ошибка может возникать из-за проблем с winrar'ом. Попробуйте скачать бесплатную программу 7zip. Например здесь www.7-zip.org/

В: Как запустить?
О: Открываете папку с нужным персонажем и тыкаете на файл Shimeji.

В: Не работает? Ошибка примерно "Там что то про Java 6"
О: У вас нет явы, скачайте её здесь.

В: Не работает! При запуске ничего не происходит!
О: Откройте папку с шимеджи, а в ней папку conf. Например так - c:/Shimeji/Shimeji_tsZoro/conf
В ней должно быть 2 файла:
動作.xml ~43 КБ
行動.xml ~10 КБ
Если у них другие названия, то нужно переименовать их.

В: Как переместить его или закрыть одного клона
О: Левым щелчком мыши можно перенести, 1 щелчком по персонажу и выбрать в появившемся окошке кнопку.

В: Как выключить или ааааааааааааааааааааааааааааааааааа они заполонили всё непоймёшь кто где пришлось комп перезагружать
О: В трее (там где часы) есть иконка персонажа (выглядит по разному в зависимости от персонажа). Тыкаем правой кнопкой и откроется меню, где
1. Сделать клона
2. Позвать их вниз и посадить
3. Убрать всех клонов
4. Вернуть украденные окна IE
5. Закрыть полностью

В: Можно сделать автозапуск при старте системы?
О: Да. Возможно получится так. Сделать ярлык файла запуска и перенести его в Пуск->Все программы->Автозагрузка (Start->All Programs->Autoran). ©

Вот здесь рассказывают, как запустить архивы с Shimeji-ee.

Подборка | Не Бест? Пришли лучше!

Неделя без комментариев

@темы: ссылки, подборки, что-то умное

---

09.12.2011 в 19:52

Пишет  guess_my_dream:

Миндально-медовое печенье.
Время приготовления: 25-30 минут
Ингредиенты:




200г -миндальной муки
50г -сахар
30г- мёд
2 белка
30г- сливочное масло
50г- мука

Процесс

Приготовление:

1. Разогрейте духовку до температуры 180° С.
2. Смешать все ингредиенты.

3. Полученную смесь поместить на противень либо залить в зависимости от того,какой формы хотите печенье.

4. Отправляем в духовку на 12 минут.
5. Остужаем и кушаем!


п.с. оформление подарочное )

Приятного чаепития!

@темы: готовка, сладкое